Информация о фильме: Название: Июньский змей Оригинальное название: Rokugatsu no Hebi Год выхода: 2002 Жанр: драма, эротика Режиссер: Синья Цукамото / Shinya Tsukamoto В ролях: Асука Куросава / Asuka Kurosawa, Юдзи Котари / Yuji Kohtari, Синья Цукамото / Shinya Tsukamoto
О фильме: Сезон дождей — особенное время. Небеса соединяются с
землей, в садах созревают сливы. На листья цветущих гортензий выползают
сочные и прекрасные виноградные улитки. Отличное время для улиток. И
очень плохое для тех, кто живет в каменных домах. В дождь острее
чувство пустоты, душа замирает, тяжелеет и, достигнув какой-то
критической массы, проклинает тело. Депрессия так или иначе настигает
всех — будь то зверь, человек или ангел…
Главная героиня фильма — Ринко Тацуми — ангел. В сезон дождей у нее
много работы — ведь в такие дни все больше потенциальных самоубийц
звонят по анонимным телефонам доверия. Ринко смеется, пьет сок, находит
единственно нужные слова и спасает. Отговорить звонящего, за короткое
время беседы наполнить его жизнь смыслом, если надо — стать этим
смыслом для любого: ребенка, женщины или, скажем, не совсем человека.
Ее пациенты анонимны, но она сама на виду, а ни одно доброе дело, как
известно, не остается безнаказанным. Особенно в сезон дождей.
Прежде всего, это рассказ о совращении. О том, как это страшно и больно
— когда твои желания исполняются. Подарок, который получает Тацуми-сан
за хорошую работу, — ее собственная вскрытая чувственность, осознание
себя смертным и прекрасным телом. Чувства не замутнены ничем, ведь
жертва так и не встречается со своим соблазнителем. Совсем как
Красавица и Чудовище, правда до конца не ясно, кто есть кто, ведь
трансформации, в конце концов, подвергнутся оба. Ринко, думающая, что
не знает, отчего ее муж так яростно чистит сантехнику в квартире, и ее
абонент, страдающий одышкой и считающий, что, раскрыв тело женщины,
можно раскрыть ее душу.
Маньяка-фотографа Игути замечательно сыграл сам Цукамото. По сути, эта
роль — продолжение темы гниющего Человека Ржавчины из «Тэцуо» 1987
года. Это демонический учитель, каждая встреча с которым — встреча с
последней правдой. Подобно линчевским инфернальным ковбоям, он знает
ходы и выходы в запредельном и безошибочно чует смерть в любом виде.
Это городской кошмар со стальным шлангом между ног и одновременно —
больной одинокий человек, узник своего тела и своей ненависти. Как
истинное порождение зла он безотчетно тянется к добру и красоте. Его
поступки ужасны, но мотивация безупречна. Получается, что падение
ангела — это еще и возвышение демона, возвышение с помощью
бескорыстной, жертвенной любви
Господин Тацуми — образцовый супруг, страдающий от совершенства своей
жены, тоже становится добычей мрачного ловца человеков. Игути
возвращает ему чувство собственника, желание контролировать, ревновать
и защищать, инстинкт убийцы, наконец. Говоря языком психологии
архетипов, все три персонажа поставлены в условия, которые вынуждают
каждого принять и (насильно) полюбить свою теневую сторону, своего
двойника.
Считается хорошим тоном отмечать амбивалентность мотивов и поступков
героев японского кино и литературы, в противовес вечному западному
конфликту «добро — зло». «Июньский змей» в философском смысле интересен
тем, что подоплека этой неопределенности здесь вынесена на поверхность:
нам простыми средствами (разумеется, без проговаривания) объясняют,
почему и в какой момент два полюса могут соприкасаться. По Цукамото,
выходит, что противостояние кончается, когда в игру вступает третья,
все уравнивающая сила — смерть. Это гораздо более общее заключение, чем
можно подумать, если вспомнить, какое значение придается смерти в
японской культуре вообще.
Цукамото признается, что «гонялся за призраком «Июньского змея»» все 15
лет своей жизни в кино, поэтому неудивительно, что фильм под завязку
полон смыслами и аллюзиями, которые можно долго разгадывать с пользой
для ума. И, в итоге, не заметить самого главного — города,
остановившегося под струями дождя, улиток на листьях, капель воды на
лицах людей и мокнущих эшеровских лестниц. Вещей настолько тонких и
непроизносимых, что для поимки этих нюансов режиссеру пришлось
использовать синтез всех известных ему приемов съемки, монтажа и
освещения — практически родить новый визуальный язык. В 1987 году он
начинал с черно-белым, немым «Тэцуо» так, как будто кино еще не
родилось. В 2002 черно-белый и немой по духу «Июньский змей» мог бы
стать его последним фильмом вообще — настолько искусно он сделан.
«Июньский змей» красив особенным, редким образом: фильм о фотографе,
который можно разглядывать как альбом, и, тем не менее, стопроцентное
кино. Фирменные съемки ручной камерой «глаз наркомана» чередуются с
рапидом и говорящими планами-снимками, полными движения света, теней и
воды. Цукамото, несмотря на брутальность своих персонажей и изуверские
сюжеты — нежный, даже сентиментальный художник, но то, что делает
«Июньский змей» таким текучим и тающим — сентиментальность особого
рода. Так что, кроме всего прочего, этот фильм — еще и авторское
признание в любви к «большой камере с яркой-яркой вспышкой» — музе и
инструменту в одном лице.
